Что-то происходило в лесах. Туман обнимал корни деревьев, скрывал все, что не так давно было отчетливо видно в просветы между деревьями. Роан насторожился.
Древнее, уже почти забытое чувство опасности всколыхнулось. Взбудоражило, заставило застоявшуюся кровь бурлить. Воин окаменел, не двигаясь. По опыту охотника, он отлично знал, что лучше всего заметно в лесу. Движение. Даже яркое, но неподвижное пятно заметно хищникам меньше. Это было ценное наблюдение, не раз спасавшее жизнь многим "старичкам".
Воспоминания кольнули ножом, воспользовавшись заминкой в мыслях.
"Бьют барабаны, тяжело и грозно отбивая монотонный ритм. Сердце замирает, внимая ритму и что-то в груди вдруг судорожно сжимается, когда неподалеку трубит рог. Рев начинается почти сразу как стихает трубный звук. Сотни, тысячи глоток в едином порыве. Нестройно, завораживающе надрывно и оглушающе.
Сквозь прорезь шлема видна рябая, выщербленная в схватках кромка щита. Слепая ярость поднимается откуда-то изнутри, при виде стройной волны вооруженных людей, что течет навстречу. И с каждым шагом все сильнее пружинящее чувство лихорадочного возбуждения перед схваткой.
В душе замирает в напряжении и обрывается последняя струна, связывающая душу с понятием «человек». Навстречу друг другу бегут животные. Две стаи хищников, бьющихся за территорию и бежать в первых рядах такого столкновения – сомнительная честь для тех, кто хочет выжить, а не войти в историю.
Я хочу выжить. К черту славу, к дьяволу доблесть. Это лишь слова, выдуманные теми, кто следит за схваткой с какого-нибудь холма, глядя в подзорную трубу. Солдату проще отдать жизнь за призрачное чувство собственной значимости для родины.
Как много всего можно передумать, пока бежишь навстречу своей судьбе. В строю эти мысли отчего-то не идут на ум, все начинается тогда, когда стартует обратный отсчет рока. Вместе с первым шагом навстречу ему.
Додумываешь, мыслишь, не сводя взгляда со своей первой цели. Щит и короткое копье – это уже не тарды со смертоносными сариссами, это такие же как мы, только с другими флагами. За считанные секунды до столкновения ярость уже застилает прочие мысли.
Дальше бежит животное.
Выпад копья. Встретить щитом наискось, уводя. Щит противника низко – выпадом в горло. Пониже шлема, с рывком назад, чтобы не увязнуть. Ударом плеча ускорить падающее тело.
Дальше все сливается. Тело словно получило свободу и разум растерянно следит за происходящим, уже не пытаясь понять что-то. Красная пелена горячки и жаркий пот, заливающий мясорубку. Руки не чувствуют усталости, только странное ватное ощущение при жестких стыках «в щит», как будто это не сталь встречает железную обивку.
Потом все проваливается в туман. Яркое солнце снова бьет в глаза, но отвернуться никак не получается. Я не чувствую собственного тела.
Тень закрывает солнце. Сначала я не вижу ничего, только мутный контур чьей-то головы на бледно-голубом фоне.
- Роан.
Тихий шепот девичьего голоска. Зовет кого-то, но имя странно-знакомое, как будто так зовут очень близкого друга, которого вдруг позабыл минуту назад. Неприятное ощущение провала в памяти.
Она наклоняется. Холодные ладошки облегчают жар, которого, секунду назад, я и не чувствовал. У нее лицо застывшей восковой куклы, одной из тех, что делают в одном маленьком горном поселке на севере. Там делают очень красивые куклы, только маленькие. А эта - большая.
Куклы не разговаривают.
- Роан, - повторяет она и на бледном лице шевелятся только красиво очерченные губы. Глаза куклы закрыты, она неестественна ровно настолько, чтобы до смерти напугать даже ветерана имперских войск.
К кому она обращается?
В голове – нестерпимый зуд, как будто чешется у затылка, где-то изнутри. Я должен что-то вспомнить, но не могу.
- Ты вспомнишь, - кукла кажется спокойной, но из-под закрытых век текут ручейки слез, - все вспомнишь. И многое узнаешь, Роан.
Она красивая, когда проявляется печаль. Бледное личико уже не кажется кукольным, теперь это просто грустная девушка, почти девочка, с неизменно закрытыми глазами. Я пытаюсь подняться, но она уже встала и повернулась, готовая уходить.
Я вижу тела, беспорядочную груду тел, над которыми кружатся вороны, разлетаясь там, где проходит она. Нужно встать, догнать и наконец – выдавить из себя хоть одно слово. Горло хрипит, пытаясь подчиниться мне.
- Подожди, - слышу я собственный голос, какой-то чужой и неприятный.
Затылок взрывается болью."
Все сплелось воедино. Роан невидяще смотрел в лесную чащу. Она, воспоминания. Больше не осталось ничего отдельного, жизнь просто не оставила выбора. И если так должно было быть, то так тому и быть.
По крайней мере, он вспомнил два имени, но не то, что связывало их вместе. Авиа. Сиаланта. Куклы скрывали что-то и как звали ту, что пришла сейчас, во сне?
Он хотел задать этот вопрос той, что встретила его в этом осколке мира. Той, что обещала помочь.
Роан не знал куда идти и побрел наудачу, отдав дань уважения той части нашего разума, что непосвященными зовется "интуицией". Какая-то часть его знала верное направление, но судьба решила сыграть очередную шутку.
В тумане бродили тени. Нет, они даже не бродили - скользили, неслышно и мягко. Каждая мышца в теле Роана отозвалась готовностью сорваться с места. Тени наводили ужас, безотчетный и неразборчивый, но вполне ощутимый. А воин привык бороться с ужасом, стоя лицом к лицу с ним. Возможно, то был бы его конец, если бы судьба не совершила очередной поворот в виде огромных не то корней, не то щупалец, обхвативших и прижавших к стволу какого-то дерева.
Напрасно воин силился вырваться - деревянные объятия были крепче железных.
Мысли сковало какой-то неприятной истомой, сквозь которую ему чудился голос сновидки. Сладкий и нежный, он будоражил что-то внутри... советовал или просил о чем-то...
Он забылся. Надолго, словно было вырезано то время, когда проходили мимо странные тени. Высокие, жуткие, они мутными пятнами проскальзывали словно в какой-то другой реальности, неестественной и страшной. Ожившие чудища из детских сказок, великаны из легенд.
Откуда-то из глубины памяти пришло название. Голхоры. Существа сотканные из всего самого отвратительного, что только можно себе представить. Неумолимые и безмолвные, созданные лишь для того, чтобы утаскивать души куда-то в свое личное чистилище. И тарды и сар'альды боялись их равносильно.
Кажется, он говорил что-то, но слова тонули в небытие нахлынувших воспоминаний. Накладывались друг на друга кровавые сечи и напоследок перед взором надолго повисла черная, обугленная голгофа с поскрипывающими на ветру крестами, к которым ржавыми гвоздями были приколочены туши умирающих людей.
Он даже чувствовал этот мерзкий запах, сладковато-приторную вонь смерти, бредущей навстречу. Сегодня она шла мимо него...
...
Роан и сам не понял, когда все кончилось. Просто очнулся на земле, ничего не понимающим взглядом шаря вокруг себя. Лес продолжал петь заунывную песню шелеста и воин побрел дальше, чертыхаясь.
Этот мир был горазд на сюрпризы.
===> Сторожка
Отредактировано Роан (09.09.11 18:37:13)
